В рубрике В Гeрцoгскoм двoрцe eсть зaл, с кoтoрoгo пoшлo eврoпeйскoe вoспитaниe приличнoгo чeлoвeкa
В Урбинo 15 тысяч нaсeлeния, и, eсли бы нe унивeрситeт, былo б eщe рaзa в три мeньшe. Сaмo нaзвaниe — Urbino, умeньшитeльнoe oт лaтинскoгo urbis («гoрoд»), укaзывaлo мaсштaб: гoрoдoк, гoрoдишкo. Нo вeдь чтo прoисxoдилo, чтo крутилoсь на) этом месте! Кaкиe люди! Всeгo-тo пoлтысячи лeт отдавать.
Как же волнует чувство причастности к истории, которую и незамедлительно можно потрогать. В Герцогском дворце (Palazzo Ducale) очищать зал — скорее, зальчик, — с которого пошло европейское патронат приличного человека.
Вот в этой комнате — идеже сейчас выставлены картины Джованни Санти, отколе можно выглянуть в окно и надивиться красотам долин, окружающих гору, получай которой теснится Урбино, — в этой вот то-то и оно комнате собирались при дворе герцогов Монтефельтро самые остроумные, тонкие и образованные сильный пол и женщины конца XV — начала XVI столетия. А Вотан из них, Бальдассарре Кастильоне, был столько дальновиден, что записывал ту болтовню, соорудив с нее эпохальную книгу «Стремянный». Из этого трактата-мемуара и вышли миросозерцание джентльменства, подхваченные и развитые французами и англичанами, действующие по части сей день. Правила, которым следуем весь век мы — даже если слыхом безлюдный (=малолюдный) слыхали ни о Кастильоне, ни о Монтефельтро, ни об Урбино. Касательно быть деликатным и дерзким, легким и вдумчивым, галантным и нескучным — сие там, это оттуда.
Урбино — град на горе (точнее, городец-гора), где улицы крутизной доброкачественно если градусов под тридцатник, а то ведь бывает и лучше: вечером в поисках подходящего ресторана замучаешься. Же вознаградишься: море далековато, си что рыбу и всякую морскую животные здесь готовят не (и) еще как, зато баранина с окрестных вершин роскошная. И особая высокомыслие — сыр: Casciotta di Urbino, с смеси овечьего и коровьего семя (любимый сыр Микеланджело, далеко не стыдно присоединиться). Под местное напитки (алкогольные) провинции Марке (не Пьемонт и далеко не Тоскана, но ведь Авзония все же) идет идеально. Вино в урбинских окрестностях культивировали издавна. Это ж было делом чести: в одном ряду сидр, архитектура, еда, живопись, замашки, литература.
Урбино отметился повсеместно. Бальдассарре Кастильоне подслушивал (в герцогиню Элизабетту Гонзага и ее мужа Гвидобальдо верно Монтефельтро и их гостей — новелла описывает четыре мартовских вечера 1507 годы. Рядом люди, на которых целесообразно не просто итальянская, а — коли скоро все и пошло отсюдова — европейская, западная цивилизация.
На) этом месте обдумывал планы «идеального города» Леон Баттиста Альберти — примечательна его, безусловно и других гуманистов Ренессанса, сомнение в том, что в правильно построенном городе будут доминировать правильные нравы.
В Урбино провел годы самый многозначительный и, возможно, значительный художник раннего Возрождения Пьеро делла Франческа. В здешнем музее остались всего делов две его работы. Об одной — «Порицание» — написано столько книг, что-то даже странно: картинка-ведь всего 59 на 81 кубик. И до сих пор неважный (=маловажный) понять: кто кого на фигища и перед кем бичует.
Хотя лучшее в Урбино — ходьба до улицам, спиральные подъемы поперед какой-нибудь панорамной точки, которая всенепременно обнаружится. А оттуда вдруг знаешь то, что давно знакомо. Соседние пейзажи известны тебе с детства, с журнальных репродукций. Сии виды изображал за спинами своих евангельских персонажей родившийся и явившийся в Урбино сын здешнего живописца, поэта и бизнесмена Джованни Санти — Рафаэль.