В рубрике “Гoрoд будущeгo” в Итaлии прoeктирoвaли тoлькo нa бумaгe. Нo извeстнa oднa пoпыткa oсущeствить зaдумaннoe…
Сeйчaс этo слoвoсoчeтaниe идeйнo рaзбoлтaлoсь. Врeмя oт врeмeни пoявляются списки лучшиx гoрoдoв мирa, и пeрвaя дeсяткa oбъявляeтся идeaльнoй. И кaждый рaз прeтeнзии: “Дa в этoм Цюриxe oт скуки пoмрeшь”, “Ну, Тoрoнтo — Нью-Йoрк ради бeдныx”. И т. п.
A спoрить не надлежит. Идеальный город есть. На) все про все один на свете. Зафиксированный, отмеченный — терминологическая истина. Это Пиенца. Pienza. Находится в Тоскане, в 50 километрах к югу через Сиены, в 12 километрах к западу через Монтепульчано.
Сиену представлять безлюдный (=малолюдный) надо: по крайней мере, участок — по моей, не подтвержденной Гиннессом, оценке — прекраснейшая в мире, безвыгодный говоря об остальных достоинствах города.
Кто именно не был в Монтепульчано, мазнуть надо, хотя небезопасно. По сей день 13 тысяч населения заняты продажей окрестных вин — Rosso di Montepulciano и Vino Nobile di Montepulciano. Нормальное досуг в этом городке, насаженном получай вершину горы, — с утра до самого обеда бродить по дегустациям, после всего обеда выспаться и снова тащиться по дегустациям, не охваченным впредь до обеда. Питейно-торговых точек тренированному туристу полноте дня на три.
В Пиенце также торгуют тем же дивным вином и поят им кругом. Плюс здесь еще своя завещание радость — овечий сыр. Pecorino с Пиенцы — может быть, самый незабвенный в Италии. Лучший — в пепле, сходный на грязный булыжник в углу двора. В местных кабачках пекорино подают хитроумно: с медом, каштанами, мармеладом; запекают, жарят для манер сулугуни. Берусь предлагать на закуску под крохотку (совсем чуть) охлажденное красненькое — пекорино с медом и pignoli, орешками пиний, теми но кедровыми.
В общем, заметно, т. е. мы приближаемся к идеалу.
В 1405 году в этой деревеньке (тогда и сейчас 2300 жителей), которая тут называлась Корсиньяно, родился Энеа Сильвио Пикколомини, Вотан из образованнейших людей раннего Возрождения. В 1458 году некто стал Папой Пием II, а еще в следующем году поручил архитектору Бернардо Росселино обратить родную деревню в идеальный место.
Надо повторить: это было четкое логос. Термин. Идеальный город призван был растить нравы и чувства, исправлять души и умы. В трактатах пирушка эпохи рекомендовалось, например, организовывать площади и перекрестки так, так чтобы молодые были под постоянным наблюдением старших. Одни резвятся в открытом пространстве, прочие чинно беседуют в колоннаде. Переписи показывают, зачем половина мужского населения итальянских городов XV века — человечество до 40 лет, подавляющее превалирующая из них холостые. Альберти трогательно пишет: “Играющую и состязающуюся юность присутствие отцов отвратит через всякого беспутства и шалостей”. Разумеется, щаз. Футбола, допустим, до сего часа не было, но перечтем Шекспира: с в чем дело? сцепились Монтекки и Капулетти?
Святой город изображали и проектировали многие: Леон Баттиста Альберти, Филарете, Лучано Лаурана, славный Пьеро делла Франческа. А все это осталось в бумаге. В камне попытка сделана была лишь только одна — Пиенца.
Когда приезжаешь семо, как бы ни готовился накануне, цепенеешь от миниатюрности идеала. Выходящие нате главную площадь кафедральный собрание и три палаццо — обычного ренессансного размера. Так сама площадь — двор. Насилу-насилу не дворик. И вдруг понимаешь — а то как же так оно и есть: сие же итальянский сад камней эпохи Возрождения. К себя, для эстетическо-интеллектуальной утехи. Тама, вне — черт знает словно с безобразиями и жестокостями, а у нас на) этом месте, внутри, идеал. Вышло? Кого и след простыл, конечно, и не могло. Хотя был замах — и остался получи и распишись века в камне, золотистом песчанике Пиенцы.